Российское образование следует
за западными моделями – это ни для кого не секрет. Их адаптация на
российской почве осложнена двумя факторами: каждое новшество
переформатирует несовместимую с ними советскую систему. Это, во-первых, а
во-вторых, управляемость российского общества гораздо ниже западной.
Как нелицензионная операционная система на компьютер, западная модель
образования в России устанавливается с ошибками, потому что у власти нет
многих из тех рычагов, которыми управляется общество на Западе.
Собственно, образование и есть один из самых мощных рычагов управления.
Тем интереснее «заглянуть в будущее» российского образования. Под «ювенальной юстицией» в России сейчас понимают новые законы и
практики их применения, которые зачастую ведут к ограничению контроля
родителей над детьми, а в некоторых случаях – их отъему. Те же практики в
США известны под зонтичным термином «права детей». В американской
практике существует понятие «надругательства» над детьми, которое
подразделяется на физическое, вербальное и половое. Эти термины хорошо
известны не только юристам и полицейским, они глубоко вошли в
повседневную американскую жизнь. На практике их влияние может выглядеть
так: ребенку в школе читают семинары о «насилии родителей». На семинарах
перечисляются признаки этого насилия. В их числе повышенный голос,
шлепки и удары. Следом ребенок получает телефон государственной службы,
по которому он может пожаловаться на родителей. Ребенка также учат
обращаться непосредственно в полицию, если он чувствует насилие над
собой. Кроме того, в законодательстве штатов существует понятие
«домашнее насилие». Оно уголовно наказуемо. На практике это сочетание информации, предоставляемой школьникам, и
законов приводит к тому, что по одному звонку несовершеннолетнего
ребенка в полицию отец или мать могут попасть в тюрьму, а в ряде случаев
и лишиться родительских прав. Это случается далеко не в каждой семье,
но влияние эти практики оказывают буквально на всех. Они ставят ребенка и
родителей перед выбором: либо отказаться от традиционных методов
воспитания, которые включают определенную долю насилия в арсенале
воздействия на ребенка, либо рисковать оказаться в тюрьме или даже
лишиться родительских прав. Ключевое место в этой системе воздействия государства на семью занимает принятие решений ребенком.
Именно ему дают выбор, что считать насилием по отношению к себе и
обращаться ли в полицию и гос. службы. Следует подчеркнуть, что смысл
слов «ювенальная юстиция», строго говоря, как раз в том, чтобы
ограничить несовершеннолетних от всей строгости закона и признать их
дееспособность отличной от дееспособности взрослого человека. Другая особенность американских школ далеко не так заметна, как
громкие дела о «домашнем насилии». В школах, публичных и частных,
существует рабочее место так называемого «школьного консультанта». Роль
консультантов менялась, и их сегодняшние функции сформировались
сравнительно недавно – в 90-е и начале 2000-х. Они призваны давать
наставления ученикам в их проблемах с обучением. Однако, этим их
деятельность не ограничивается. Они выступают в качестве наблюдателей и
связного звена между школой и психиатрами, школой и полицией. При этом,
сами они не являются ни психологами, ни даже преподавателями. В американскую психиатрическую практику введен диагноз «синдром
дефицита внимания с гиперактивностью» или кратко СДВГ. У него нет
четкого определения, и его диагностика сопряжена с целым рядом проблем,
прежде всего, потому, что практически любой ребенок в той или иной мере
испытывает дефицит внимания и физическую гиперактивность. Об этом
говорят и данные эпидемиологии: до 5% детей в США диагностируется с
СДВГ. Американским детям часто ставят другие психиатрические диагнозы:
«депрессия и дефицит внимания», «депрессия», «гиперактивность», «МДП»,
«тревожное расстройство», «синдром навязчивых состояний», «расстройство
настроения», «вызывающее оппозиционное расстройство», «расстройство
поведения» и еще с полдюжины других расстройств. Консультанты - это первое звено, которое ведет к постановке такого
диагноза ребенку. Все, кто обращается к ним за помощью и те, кого они
сами определяют как отличающихся от массы (детей с отклонениями)
становятся кандидатами на поход к психологу или психиатру. Далее
происходит тестирование, результат которого достаточно предсказуем.
Практически у любого ребенка можно найти отклонения от «нормы» и
определить тот или иной вид «расстройства», особенно если он попадает на
глаза психологу в неподходящем возрасте. Казалось бы, с такими почти шуточными диагнозами как «расстройство
настроения» или «расстройство поведения», работать нет смысла, да это и
невозможно. Лечить их все равно что переделывать характер. И вот тут
начинается самое интересное.
Перед нами графики применения лекарственных препаратов в США на
тысячу учеников. Эти средства (альфа-агонисты) выписываются против СДВГ.
По большей части это один и тот же препарат «клонидин». Его применение
среди детей и подростков с 87-го по 96-ой год выросло минимум на
порядок. Верхняя линия – данные по штатам Среднего Запада, средняя –
штатам Атлантического побережья, нижняя – по данным национальных
организаций здравоохранения. В целом молодые люди возрастом до 20-ти лет
стали получать в 2-3 раза больше лекарственных препаратов за это
десятилетие (совпавшее, стоит заметить, с новым определение роли
школьных консультантов в американских школах). Больше стали употреблять
не только клонидина, но и нейролептиков, «стабилизаторов настроения»,
антидепрессантов. Всего на лекарствах «сидело» около 6% молодых людей в
США в 96-ом году. С тех пор их число только выросло (общедоступных
данных на эту тему нет). Примечательно, что препараты, применяемые
сегодня для лечения расстройств поведения у школьников разрабатывались
для взрослых до того, как диагнозы расстройств детского поведения вошли в
широкую практику. Опросы школьных консультантов показали, что среди учеников,
получающих лекарства, более всего лечатся от СДВГ – это 94% случаев.
Почти так же часто, в 80% случаев, ученики принимают препараты от
расстройства дефицита внимания и от депрессии (тоже 80%). Идут споры,
что вызывает столь высокий уровень самоубийств среди молодых людей в
США. В возрасте от 15-ти до 19-ти лет это 7 случаев на 100 тыс., а в
возрасте 20-24 года это почти 13 случаев на 100 тыс. молодых людей. В
2004-ом году уровень самоубийств среди молодых подскочил в США на 8% за
один год. В этом же году наблюдалось снижение числа рецептов на
антидепрессанты молодым. Некоторые исследования показали, что снижение
назначений Прозака молодым американцам всего на несколько процентов
совпадают с ростом числа самоубийств на 14%. Доказать причинную связь
сложно, но не для кого не секрет, что один из побочных эффектов по
прекращению применения антидепрессантов и Прозака в частности это
склонность к самоубийству. На практике это означает, что многие люди,
начавшие применять антидепрессанты, не в состоянии жить без них. Это
особенно касается подростков. Для полноты картины – еще одна деталь. Препараты выдаются ученикам
прямо в школе. В некоторых из них есть медсестра, но во многих она
приходит лишь иногда или же ее вообще нет. В этих случаях препараты
могут выдаваться ученикам секретаршами, учителями, а в ряде случаев
учащиеся сами берут препараты с полок и принимают их. Вся логика российских образовательных реформ подсказывает, что
подобные практики в той или иной форме появятся и в России. Наши
преимущество перед американцами в том, что мы можем заранее узнать, к
чему ведут начатые изменения. Нужны ли они в России? Давайте отвечать на
этот вопрос с фактами в руках. Дмитрий Крылов
|