 После 18 лет переговоров Россия стала полноправным членом Всемирной торговой организации.
В
среду, 22 августа, после 18 лет переговоров Россия стала полноправным
членом Всемирной торговой организации (ВТО). Это событие породило и
порождает гораздо больше комментариев – осуждающих или одобряющих, – чем
мы увидим в ближайшие годы реальных последствий.
ВТО – это
некий клуб стран, которые договариваются между собой о правилах
торговли. Чтобы не жульничать, проще говоря. Общих правил нет. При
вступлении в организацию страна-кандидат ведет переговоры с каждым ее
членом по отдельности, заключает с каждым отдельный договор. Есть
декларируемые принципы – типа запрета на протекционизм, но в той или
иной мере каждая страна старается подогнать эти принципы под себя.
Надо отметить, что Россия очень четко вела переговоры. В итоге
получилось так, что по заключенным в рамках ВТО соглашениям даже надо
оказывать той или иной отрасли помощь бюджетными ресурсами в большем
объеме, чем это делает власть, – вот такой парадокс. Мы вступали куда
более грамотно, чем Украина, хоть и не так быстро. У украинцев условия
соглашения намного хуже для их страны, у нас – лучше. Еще один парадокс в
том, что, похоже, последствия для экономик обеих стран окажутся
одинаковыми – практически никакими, по крайней мере в течение первых
5-10 лет.
Есть заблуждение, что ВТО обязывает членов открывать
границы для потока дешевых товаров и услуг из-за границы. На практике же
в той же Украине, скажем, когда она уже стала членом ВТО, мебель, к
примеру, была кратно дороже, чем в России, которая еще не была членом
ВТО. Член ВТО Украина не пускала на свой рынок компанию ИКЕА, а не член
Россия – пустила.
Иными словами, членство в ВТО несет в себе
потенциальные возможности для развития торговли, позволяет в рамках ВТО
решать споры с другими странами, которые дискриминируют твоих
производителей и не пускают их на свои рынки, хотя и обещали играть
честно. Но для этого нужно чем-то торговать, чтобы было каких
производителей защищать. У нас это прежде всего металлургия (нефть и газ
торгуются по особым международным схемам). Больше мы фактически не
продаем никому ничего – ни иголок, ни платьев, ни посуды, ни обуви, ни
техники. Продаем понемногу в страны СНГ то, что производим в стране с
помощью западных фирм, – к примеру, холодильники или стиральные машины.
Но со странами СНГ у нас особый союз, с каждой – особые отношения на
уровне личных договоренностей, тут никакие «вто-мто» не требуются. По
торговле с другими странами мы заключили такие соглашения, которые
фактически не открывают двери к нам шире привычного на ближайшие 5-8 лет
для иностранных товаров. А на большие сроки в России просто неприлично
задумываться.
К тому же есть немало способов «обмануть» ВТО,
если надо. Утилизационный сбор, скажем, ввести. Или, с другой стороны,
смотреть сквозь пальцы на контрабанду через «свои» структуры... Короче
говоря, не увидит наш потребитель больше качественных товаров по меньшим
ценам – ни автомобилей, ни чая, ничего.
Страсти же по поводу вступления в ВТО, по сути, кипят вокруг
потенциальных возможностей использования этого механизма организации
цивилизованной торговли. Но эти возможности могут быть эффективными в
странах, где главное – потребитель, где налажена потребительская
экономика, т. е. если тети и дяди не идут в магазины за покупками, то
закрываются мануфактуры и падают правительства. У нас же главным
заказчиком товаров выступает государство, и главным покупателем – оно
же.
Если же оценивать возможные последствия от вступления в ВТО,
то наиболее адекватным был недавний анализ этих последствий от компании
Ernst & Young, использовавшей в качестве инструмента исследования
прикладную модель общего равновесия российской экономики. Последствия
присоединения России к ВТО моделировались на основе изменения тарифов до
уровней, определенных условиями вступления в организацию, и улучшения
доступа российского экспорта на мировой рынок в ряде секторов экономики.
Ernst & Young делает такой общий вывод: «Результаты оценки
последствий вступления России в ВТО в масштабах экономики всей страны
указывают на общий положительный эффект. Суммарный эффект от изменения
тарифов и улучшения условий доступа российских производителей на
зарубежные рынки составит в краткосрочной перспективе 0,5% от уровня
агрегированного потребления в стране».
Далее аналитики разбирают плюсы и минусы ВТО для отдельных отраслей.
В масштабе всей страны наибольший рост объема производства ожидается в
цветной металлургии (14,45%, в процентах от уровня базового года), в
черной металлургии (3,63%), в химическом и нефтехимическом производстве
(2,05%). А вот наибольшее сокращение объема производства ожидается в
следующих отраслях: обработка древесины, целлюлозно-бумажное
производство и производство изделий из дерева (-6,74%, в процентах от
уровня базового года), легкая промышленность (-4,35%) и машиностроение
(-2,77%).
При этом Ernst & Young отмечает: «Необходимо иметь
в виду, что в целом позитивное или нейтральное влияние вступления в ВТО
на экономику России и ее отрасли может значительно варьироваться на
региональном уровне, как в положительную,
так и в отрицательную сторону. Ключевыми параметрами, определяющими
характер такого влияния, являются структуры издержек отрасли на уровне
региона, а также величина транспортных и торговых расходов… Масштаб
вариации эффектов еще больше увеличивается, когда мы переходим на
уровень муниципалитетов. В значительном числе моногородов России
произойдет снижение спроса, подобное тому, которое наблюдалось во время кризиса 2008-2009 гг.».
Если внимательно прочесть довольно политкорректное исследование Ernst
& Young, то видно: новых проблем ВТО нам не прибавляет, а вот
известные – обостряет. Это вежливые ученые могут писать о снижении
производства в обработке древесины. А мы знаем, что часто под этим
понимается просто обрубание самых длинных и загогулистых сучков со
срубленных деревьев, чтобы сподручнее было грузить в вагоны или машины
для отправки на китайские, скажем, фабрики. И что ничего с этим поделать
нельзя, т. к. попытка применить законы в ряде регионов почти поголовно
оставит без единственной работы тамошнее население. ВТО не ВТО, а пока
страна является лишь поставщиком разных видов сырья для производителей
за рубежом, ВТОшные правила нам не помогут.
О том, что надо
диверсифицировать экономику, делать что-то из того же леса, кроме
кругляка, власти говорят уже лет 20, но на этом все разговоры и
заканчиваются. Вот ИКЕА пришла в Россию со своими правилами, по которым
следует максимально использовать местное сырье и местных работников. Год
от года шведы повышают долю российских комплектующих в изделиях,
которые продаются в российских (и не только) магазинах. Российские
рабочие имеют белую зарплату и страховки. Но точно так же год от года
растет коррупционное давление на ИКЕА: без взяток ей просто запрещают
открывать новые производства и магазины – и наплевать, что компания
создает рабочие места не для таджиков. Дошло до того, что ИКЕА вообще
было решила остановить развитие своего бизнеса в России. Но, как и
планировали бюрократы, никуда шведы не делись: попали в ситуацию
чемодана без ручки, который и нести нельзя, и бросить жалко. Деньги-то
они уже в страну вложили. А что до новых рабочих мест и, соответственно,
новых рядов покупателей, то у нас же не потребительская экономика. И
курс другой – танки делать, для которых ВТО вообще как мертвому
припарка.
Иными словами, чтобы использовать преимущества ВТО,
надо сделать хоть что-то из того, о чем мы говорим со времен генсека
Политбюро СССР Леонида Брежнева, при котором вошел в обиход термин
«импортозамещение». Но ничего не делается…
Ernst & Young пишет об этом деликатно: «Для того чтобы вступление в ВТО принесло стране максимальные выгоды при минимальных
потерях, действия правительства должны включать в себя как меры,
нацеленные на быструю и безболезненную реструктуризацию
неконкурентоспособных отраслей российской экономики, так и меры,
реализация которых усилит положительное влияние членства во Всемирной
торговой организации».
И далее (прямо почти по текстам
выступлений последних 10-12 лет от Владимира Путина и других
властителей): «Необходимо уже сегодня принимать системные меры,
направленные на снижение возможного отрицательного воздействия
вступления России в ВТО. Для минимизации потерь в первую очередь
необходимы меры, направленные на ускорение процесса перемещения рабочей
сил из неконкурентоспособных предприятий и отраслей в те отрасли и
регионы, которые имеют потенциал роста. Особое внимание должно быть
уделено проблеме моногородов, градообразующие предприятия которых
работают в отраслях, характеризующихся высокой степенью риска снижения
объема производства… Меры социальной политики, с учетом принципов
пространственного размещения производства, должны составить основу
политики, направленной на смягчение отрицательных последствий. Для
усиления положительного влияния вступления России в ВТО необходимо,
во-первых, увеличивать потенциал российского несырьевого экспорта путем
снижения барьеров, препятствующих выходу российских компаний на
зарубежные рынки, и принятия мер поддержки экспорта, не запрещенных в
рамках ВТО. Опыт Китая и ряда других ориентированных на экспорт стран
указывает на значительный потенциал развития, заложенный в политике
продвижения экспорта».
Ну да, а у нас – прописка, стыдливо
называемая регистрацией. Жилье сверхдорогое. Его строят только
отобранные местными начальниками компании из (часто) их же друзей и
родственников. Это в странах, которые умеют использовать членство в ВТО
для своего блага, если падают доходы у потенциальных покупателей, то и
цены на жилье рушатся, неся серьезные макроэкономические риски, т. к.
теряют работы и производители сантехники, ковров, карнизов. И там
начинают думать, как бы подкинуть людям денег на покупку квартир. У нас
проще: падает спрос – сворачиваем строительство, чтобы не допускать
перепроизводства. Конкуренции-то нет.
Вот в этом, пожалуй,
кроется главное противоречие, которое выявляется при попытке понять,
зачем нам ВТО, – в отсутствии внутренней конкуренции. Нет серьезной
конкуренции производителей внутри страны, как нет и политической
конкуренции. А подписываем договор о соблюдении правил честной
конкуренции в мире. Это называется «дисбаланс». Что бывает, если в
автомобиле мотор вдруг сойдет с ума и одни поршни начнут двигаться
быстрее других? Взрыв.
Понятно, что дисбалансы надо устранять.
Тогда на самом деле можно согласиться с Ernst & Young в том, что
положительное воздействие вступления России в ВТО связано с ростом
объема поступающих в страну прямых иностранных инвестиций. «Опыт
государств, вступивших в ВТО ранее, и оценки последствий присоединения
России к ВТО указывают на то, что прямые иностранные инвестиции в
либерализуемые сектора услуг могут обеспечить в долгосрочной перспективе
рост объема производства в стране до 11% ВВП. Для усиления этих
эффектов органы власти всех уровней должны рассматривать задачу
улучшения инвестиционного климата в качестве основного приоритета
экономической политики», – пишут аналитики Ernst & Young.
Ну
и мы об этом говорим со всех трибун и всегда. Об инвестиционном климате
даже не только говорим, а тратим немалые деньги на организацию
международных выставок с плакатами и диафильмами. Их никто не смотрит,
но процесс освоения казенных денег на это дело очень приятен. И никто в
России не против того, чтобы инвестиционный климат теплел. Только,
конечно, это не значит, что все кто ни попадя будут лезть со своими
мордами в давно поделенный бизнес. Напротив, надо все еще четче
разграничить и оградить, по каждому поводу создать госкорпорацию,
посадить на ее руководство нужных ребят и ждать, как Буратино, когда
вырастет денежное дерево.
Проще говоря: мы за климат, но не позволим нарушать нашу святую монополию на власть, а бизнес – на сферы деятельности.
Ernst & Young ссылаются на опыт членства в ВТО Китая и других
дальних стран. Нам ближе Украина. Там незаметно, чтобы было реализовано
хоть одно из описанных Ernst & Young преимуществ. Товары и услуги
дороги, производство растет вяло, если вообще растет...
Впрочем,
это вовсе не значит, что не надо было вступать в ВТО. Если, скажем,
человек не умеет и не хочет учиться пользоваться смартфоном, это же не
означает, что данный аппарат так уж плох.
Бакалов Александр
|
