 В детстве я знал
наверняка, что наши — лучше всех. На бумажных самолетиках рисовал
большие красные звезды. Клеил из картона «тигры» по схеме, подсмотренной
в приложении к «Юному технику». Потом с упоением сжигал их во дворе,
имитируя сражение под Прохоровкой. А на улице мы с ребятами чаще играли в
«пекаря», чем в «войнушки», потому что никто не хотел играть за немцев.
С пеленок знал, что моя страна — самая большая в мире. Какое чувство
гордости меня окатывало, когда открывал географический атлас! Я мог
часами пожирать глазами огромный кусок суши, на котором с гигантскими
пробелами между буквами было выведено: С С С Р. В заводском парке стояли автоматы с газировкой. Три копейки стоила
вода с сиропом. Тут же были и стаканчики. Моешь их в фонтанчике воды — и
пей на здоровье. Местные пьяницы иногда брали стаканчик, дабы раздавить
в кустах поллитру на троих. После чего аккуратно возвращали его на
место. По нашей улице ночью ходил паровоз и вез какие-то материалы на завод
«Свет Шахтера», ворота которого находились в ста метрах от моего дома.
Надо было притвориться спящим, пролежать два часа с закрытыми глазами,
чтобы дождаться незабываемого зрелища, когда комнату озарял яркий свет и
тени на стенах напоминали сказочных персонажей. Дома мы смотрели диафильмы. А когда у нас появился телевизор, я
узнал, что такое «мультики». Мультик про «Чиполлино» был одним из
любимых. Помню свою радость, когда жители деревни объединились и
прогнали всех этих «синьоров помидоров». Мне тогда казалось, что стоит
только всем людям планеты объединиться — и любую проблему можно решить
сообща. А еще помню, страшно переживал, когда в мультике «Дед Мороз и
Серый волк» серый разбойник унес зайчат в лес. Я смотрел этот мульт
тысячу раз, но всегда переживал — догонят ли? Спасут ли? И всякий раз
волка догоняли. После чего — великодушно прощали. И я тоже не держал на
волка зла. Мы прогуливали школу и шли на речку ловить раков. У меня была
раколовка особой конструкции — на железный обод от бочки я нашил мешок, а
в него привязал старый носок с салом. Опускаешь такую штуку с моста в
реку — и через полчаса подымаешь. Глядишь — а в ней с пяток усачей. Эх,
до чего ж вкусными были!.. Пару раз мы ездили на море. Это было настоящее приключение! На пляже
были дети со всего Союза. Мы играли в города, а я всегда выигрывал,
потому что читать выучился еще в детском саду и с книжками с тех пор не
расставался. Любимым моим чтивом той поры была книжка Сергея Алексеева «Небывалое
бывает» - рассказы о русских солдатах и их подвигах. Бессчетное число
раз я проходил с Суворовым через Альпы, брал с Петром Шлиссельбург и
лично видел Птицу-Славу над полем Бородинского сражения. Однажды мы были проездом в Москве. Поезд останавливался всего на
полчаса, это было глубокой ночью. Я специально не спал, чтобы увидеть в
окно вагона Москву — столицу нашей Родины. Вернувшись домой,
беззастенчиво врал приятелям, что был на Красной плошади. В первом или третьем классе, сейчас уже точно не вспомню, мы в школе
писали диктант. Там были слова — СССР, Родина, Ленин. У меня был жутко
корявый почерк, но эти слова я выводил, как заправский каллиграф. От
волнения у меня дрожали руки. Одним из самых драгоценных подарков в моем детстве был «набор
богатыря» - шлем, щит и меч красного цвета. Вооружившись до зубов, без
устали рубил лопухи на соседнем пустыре, представляя себя Дмитрием
Донским. Сорняки играли роль монгольских захватчиков. И как-то совсем уж неожиданно в мою жизнь пришла Украина.
Независимость, демократия, купоны... Что это такое и с чем их едят — я
тогда не знал. Понимание пришло позже. Потом началось разграбление советского наследия. Процесс сопровождала
«культурная программа» - третьесортные фильмы-агитки, в которых
какой-нибудь Рембо выкашивает из пулемета сотни советских солдат. По
телевизору говорили, что Зоя Космодемьянская страдала психическим
расстройством и именно поэтому поджигала дома благородных фашистов. Еще
помню фильм, в котором Сталин ожил
и пугал своими коварными планами какую-то молодую пару. Те кормили
Виссарионыча яйцами «вкрутую», потому что он якобы боялся отравления. Многие вокруг открыто заявляли, что было бы весьма недурно, если бы
немцы нас в той войне победили. А у некоторых любимой программой была
«Америка с Михаилом Таратутой». Я не сдавался и находил утешение в книгах. Спорил с дядькой-соседом,
что наши еще вернутся и всем покажут, где раки зимуют. Но подтверждения
своим словам не получал. Родина хирела на глазах и превращалась в черт
знает что. Незаметно для себя я вырос, закончил институт, начал работать.
Единомышленников не искал — время было такое, что самым главным вопросом
был вопрос физического выживания. У людей, с которыми я сталкивался,
была такая каша в голове, что я предпочитал не обсуждать с ними вопросы
постсоветского бытия. Мы пили паленый алкоголь и занимались всякой
туфтой. Никаких целей в жизни у нас уже не было, в мозгу копошились
турецкие шоколадки и спортивный костюм «жатка». Постепенно мне начинало казаться, что я остался один, и что Родину
уже не вернешь, что она навсегда растворилась в валютных обменках и
вещевых рынках. Но, мало-помалу, в моей жизни начали появляться люди со
схожими мыслями и чувствами. И вот я уже не один. Вот нас десяток. Вот и сотня. Вот первая тысяча! Теперь я точно знаю, что наши ребята есть в Одессе. Есть они в
Москве, есть в Донецке, есть в Киеве. В Севастополе есть. И в Минске. И в
Ереване. В сотнях и тысячах других населенных пунктах нашей необъятной
Родины. И я верю: пока они есть — Родина жива. Она обязательно вернется.
| 